Неточные совпадения
— Знаю, — безучастно произнес Алеша, и вдруг мелькнул у него в уме образ брата Дмитрия, но только мелькнул, и хоть напомнил что-то, какое-то дело спешное, которого уже нельзя более ни
на минуту откладывать, какой-то
долг, обязанность страшную, но и это воспоминание не произвело никакого
на него впечатления, не достигло сердца его, в тот же миг вылетело из
памяти и забылось. Но долго потом вспоминал об этом Алеша.
Если даже в его
памяти свежо сохранились воспоминания о старинной езде
на почтовых, сдаточных и так называемых
долгих, то и тут он должен сознаться, что в настоящее время этого рода способы передвижения, сохранив за собой прежние неудобства, значительно изменились к худшему.
— Все-таки странно! — произнес владыко, и при этом у него
на губах пробежала такая усмешка, которою он как бы дополнял: «Что такое ныне значит масонство?.. Пустая фраза без всякого содержания!». Но вслух он проговорил: — Хоть отец Василий и не хотел обратиться ко мне, но прошу вас заверить его, что я, из уважения к его учености, а также в
память нашего товарищества, считаю непременным
долгом для себя повысить его.
— Я шучу, Елена Петровна, но!.. Только из уважения к
памяти вашего супруга, моего дорогого и славного товарища, я иду, так сказать,
на нарушение моего служебного
долга. Да-с!
Она шептала ему страстные речи, припоминала его голос, его наружность, пробегала в
памяти эти
долгие беседы,
на которых он так много и так прекрасно говорил о дружбе, о любви.
Цыплунов. Я не смел мечтать о счастии возобновить знакомство с вами, я думал, что опять потеряю вас из виду, и хотел наглядеться
на вас, чтобы ясней и
дольше удерживать ваш очаровательный образ в своей
памяти.
Но потом стёрлось это единое лицо многих из
памяти моей, и только
долгое время спустя понял я, что именно сосредоточенная
на одной мысли воля народа возбуждает в хранителях закона заботы о нём и страх пред ним.
Уложи
на долгую ночь, да без утра, да чтобы
память совсем отошла.
Так царства дивного всесильный господин —
Я
долгие часы просиживал один,
И
память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и страстей,
Как свежий островок безвредно средь морей
Цветёт
на влажной их пустыне.
— Аль забыла, что к ярманке надо все
долги нам собрать? — грубо и резко сказал Алексей, обращаясь к жене. — Про что вечор после ужины с тобой толковали?.. Эка память-то у тебя!.. Удивляться даже надобно!.. Теперь отсрочки не то что
на два месяца,
на два дня нельзя давать… Самим
на обороты деньги нужны…
Ведомо вам, что в мимошедшем седьмь тысящ триста пятьдесят седьмом году, ианнуария в третий день,
на память святого пророка Малахии, господин митрополит всех древлеправославных христиан по
долгу своего пастырства, помощь желая сотворить всем в Российской державе пребывающим древлеправославным христианам, столь изнемогшим в проявлении духовных чинов, по совету всего освященного собора, рукоположил во епископа
на Симбирскую епархию господина Софрония, и для общей пользы смотрительно препоручил ему
на время правление и прочих мест в России,
на что и снабдил его своею святительскою грамотою.
Но ива, длинными листами
Упав
на лоно ясных вод,
Дружней с мучительными снами
И
дольше в
памяти живёт.
Бородкин врезался мне в
память на долгие годы и так восхищал меня обликом, тоном, мимикой и всей повадкой Васильева, что я в Дерпте, когда начал играть как любитель, создавал это лицо прямо по Васильеву. Это был единственный в своем роде бытовой актер, способный
на самое разнообразное творчество лиц из всяких слоев общества: и комик и почти трагик, если верить тем, кто его видал в ямщике Михаиле из драмы А.Потехина «Чужое добро впрок не идет».
Это первое путешествие
на своих (отец выслал за мною тарантас с тройкой), остановки, дорожные встречи, леса и поля, житье-бытье крестьян разных местностей по целым трем губерниям; а потом старинная усадьба, наши мужики с особым тамбовским говором, соседи, их нравы,
долгие рассказы отца, его наблюдательность и юмор — все это залегало в
память и впоследствии сказалось в том, с чем я выступил уже как писатель, решивший вопрос своего „призвания“.
Испания! До сих пор эта страна остается в моей
памяти как яркая страница настоящей молодости. Мне тогда еще не было полных 29 лет. И я искренно упрекаю себя в настоящий момент за то, что я не то что вычеркнул ее из своей
памяти, а не настолько сильно влекся к ней, чтобы еще раз и
на более
долгий срок пожить в ней.
Ввиду того что Густаву Бирону надлежит играть в нашем повествовании некоторую роль, мы несколько
дольше остановимся
на его личности, тем более что он является исключением среди своих братьев — Эрнста-Иоганна, десять лет терзавшего Россию, и генерал-аншефа Карла, страшно неистововавшего в Малороссии. Густав Бирон между тем был ни в чем не похожим
на своих братьев, жил и умер честнейшим человеком и оставил по себе
память, свободную от нареканий, вполне заслуженных его братьями.
«Приехав после болезни
на кладбище, — продолжал Павел Сергеич, — старуха к ужасу своему заметила, что она забыла, где находится могила ее сына. Болезнь отняла у нее
память… Она бегала по кладбищу, по пояс вязла в снегу, умоляла сторожей… Сторожа могли указать ей место, где погребен ее сын, только приблизительно, так как
на несчастье старухи во время ее
долгого отсутствия крест был украден с могилы нищими, занимающимися продажей могильных крестов.
У всех еще свеж в
памяти этот период болгарской истории, заставивший
на долгие годы отшатнуться от нее ее благодетельницу — Россию.
И даже это скорей буде так для того, что в раю все сидят и спiвают: «свят, свят, свят», а тут совсем пения нет, а тишнота, и меня уже как молонья в
памяти все прожигает, что я был становой в Перегудах, и вот я возлюбил почести, от коих напали
на меня безумные мечты, и начал я искать не сущих в моем стане потрясователей основ, и начал я за кем-то гоняться и чрез
долгое время был в страшнейшей тревоге, а потом внезапно во что-то обращен, в якое-сь тишайшее существо, и помещен в сем очаровательном месте, и что перед глазами моими мигает — то мне непонятное, — ибо это какие-то непонятные мне малые существа, со стручок роста, вроде тех карликов, которых, бывало, в детстве во сне видишь, и вот они между собою как бы борются и трясут железными кольями, от блыщания коих меня замаячило, и я вновь потерял сознание, и потом опять себе вспомнил, когда кто-то откуда-то взошел и тихо прошептал...